"Анна Каренина" по роману Льва Толстого
Режиссер-постановщик - Андрей А. Эшпай
Художник - Сергей Якунин
Премьера - 6 апреля 1998 года
Спектакль идет без антракта, продолжительность - 1 час 30 минут

Эпиграфом к спектаклю даны строки из толстовской "Исповеди": "...приходит мне мысль: не может это быть правда. Это сон. Проснись. Я пытаюсь проснуться и не могу". По эпиграфу легко определяется жанр постановки - мучительное сновидение. В основу литературной разработки, созданной А.Эшпаем при участии А.Ермилова, положены близкие финалу страшные страницы романа "Анна Каренина", полные безысходно-тягучих внутренних монологов Анны и рождаемых больным воображением диалогов. Страдание, раздражение, раскаяние, воспоминания, лихорадочный бред, истерика, редкие мгновения просветления и гармонии...

Моноспектакль Евгении Симоновой (театр им. Маяковского) поставил ее муж - дебютирующий в театре кинорежиссер Эшпай. Доверясь ему, актриса смело остается один на один с прозаическим словом и весьма решительной, почти безжалостной трактовкой образа Карениной. Разыгрывая вариации на тему любви-измены-смерти, сотканные из вскриков, междометий, обрывков французских фраз и капризно-безвкусной пластики, Симонова бесстрашно демонстрирует вульгарность своей героини: смесь вызывающей безнравственности и детской безответственности.

Порой она делается похожа на грустного беспомощного Пьеро, под звон далеких колокольчиков удивленно сжимающего в руках куклу или фрагмент игрушечных рельсов, совсем не догадывающегося, к чему все это. Или достав два камзола, Анна всунет руку в рукав одного, другую - в рукав второго, а потом застегнет их вместе и в который раз поведет сбивчивую речь о двух Алексеях: Каренине и Вронском. Белый, выкатившийся невесть откуда детский самокат проиллюстрирует мысль о необходимости "уехать из ужасного дома". И снова возникнут в руках миниатюрные, совсем пока не зловещие рельсы.

Завершается спектакль почти цирковым трюком: крепко пристегнувшись, Анна все быстрее и быстрее вращается через голову в тисках жуткого металлического аттракциона. Белая воздушная материя, служащая фоном сценических метаний героини, обрушивается, открывая взгляду холодные театральные конструкции - олицетворение неприкрытой сути человеческих отношений.

М.Х.

"Евгений Онегин... Пушкин"
Режиссер - Михаил Крылов
Художник по костюмам - Анна Буравцева
Премьера - 6 сентября 2000 года
Спектакль идет без антракта, продолжительность - 2 часа

На "Евгения Онегина" вы приходите в Манеж, разные концы которого видали уже не один профессиональный спектакль (постановки Валерия Фокина "Нумер в гостинице города N" и "Последняя ночь последнего царя"). Никакого оригинального решения игрового пространства в отличие от предыдущих опытов на этот раз не предложено (лишь узкая длинная полоса выставочного зала, не обремененная элементами сценографии), так что выбор нетеатрального помещения оказывается неоправданным.

Но гораздо более печальным и необъяснимым видится выбор новоявленным постановщиком Михаилом Крыловым для своего режиссерского дебюта пушкинского романа в стихах. Трое молодых людей - сам Крылов, его бывшая однокурсница по ГИТИСу Галина Кашковская и Александр Кочубей (демонстрируемые актерско-демонические навыки последнего рождают крепнущее по ходу спектакля подозрение об отсутствии у него актерского образования) - публично расписываются в своей неприязни к пушкинскому творению.

Пустенький, вечно полупьяный Онегин довольно схож с дегенеративно-восторженным Ленским; в Татьяне же главный упор делается на ее дикость ("Дика, печальна, молчалива..."). Главных героев, невпопад меняясь ролями, разыгрывают Кашковская и Крылов. Актер N 3, поражая безумными отталкивающими гримасами, довольно бессмысленно подыгрывает за прочих "вспомогательных" персонажей.

Несколько вентиляторов да железный панцирь кровати на колесиках - вот и вся обстановка этого претендующего на новое слово в искусстве театрального опуса, однако, режиссерски-беспомощного, мелкого по мысли и воплощению. Шпильки в бок почти двухсотлетней традиции благоговения перед "солнцем русской поэзии" сопровождаются музыкой безгрешных перед Пушкиным Бетховена и Прокофьева.

Чтобы не быть голословными, приведем пример режиссерского решения сцены фантастического сна Татьяны: вместо сугробов и снегов актер N 3 устилает и увешивает все свободное пространство лентами туалетной бумаги, разбрасываемой им рулонами под музыку бала из прокофьевских "Ромео и Джульетты".

Один вопрос не оставляет на протяжении двух часов: при чем же все-таки имя Пушкина в названии?

P.S. Когда до чего-либо трудно дотянуться, можно исхитриться спихнуть вожделенный предмет с высоты и потоптать.

М.Х.